Девичьи головные уборы

Наиболее распространенный в последнее время в Поволжье головной убор девушек, в течение XIX в. постепенно вытеснивший старинные уборы, это покупной платок. Он носился различными способами: 1) оставляя открытой макушку волос, платок повязывали в виде повязки вокруг головы, 2) покрывали голову треугольно сложенным платком, завязывали концы его на затылке, 3) покрывали голову, повязывая концы сложенного треугольником платка под подбородком.

Венцы-повязки

Платок, повязанный вокруг головы, как повязка, оставляющая открытыми волосы на макушке, тесно связана с более древними девичьими повязками — венцами, существовавшими у многих народов Восточной Европы. Они встречались и описаны Д. К. Зелениным, в качестве девичьего головного убора, почти у всех восточных славян¹. О повязках, называвшихся «ленты», у русских девушек района верховьев Десны и Оки писала Н. И. Лебедева. Это твердые венцы из картона, обшитые материей, украшенные позументом, которые девушки одевали вокруг лба, завязывая сзади и оставляя открытой макушку головы². У южнорусского населения и русской мещеры быв. Моршанского уезда Тамбовской губ. во время свадьбы, по нашим наблюдениям в 1925 г., девушки одевали высокий твердый венец из луба, обшитый материей, украшенный лентами и бисером. Назывался он «ленка».

У соседней мордвы-мокши девушки одевали, не только на свадьбы, но в любой праздничный день, головной платок из парчи, свертывая его в несколько раз и вставляя внутрь полосу бересты или картона. Платок венцом поднимался над головой и завязывался концами на затылке, оставляя открытой макушку головы. Назывался такой убор «коньанге». (Полевые записи автора, 1925 г.).

А. Гейкель описал у мордвы-мокши дер. Каргашино бывш. Тамбовской губ. твердый венец из луба, покрытый материей, украшенной позументам, пуговицами и лентами, носивший русское название «лента», как специальный головной убор невесты. Девушки носили повязки из домотканых с украшенными концами узких полотенец. Их повязывали, оставив открытой макушку головы и опустив украшенные и вышитые концы полотенца на спину³. А. Гейкель отмечает, что венец невесты отличается от венца непросватанных девушек, о важности такого различия мы будем говорить дальше.

Носили повязки и удмуртские девушки. Это были холщовые полосы, покрытые вышивкой, позументами и украшенные бахромой на лбу. В южных районах (бывш. Елабужском и Сарапульском уездах) носили налобные повязки «укотуг», состоявшие из полосы позумента и спускавшейся на лоб бахромы. В бывшем Бирском уезде Уфимской губ. подобную повязку удмуртских девушек называли «чачек»⁴. Чувашские девушки в некоторых районах также повязывали голову домоткаными платками — полотенчиками, опуская на спину их украшенные концы⁵.

Переход от старинных, домотканых повязок к покупным платкам очень прост и, нам кажется, отчасти легкостью этой преемственной связи объясняется столь быстрое распространение покупных платков у всех народностей Поволжья.

Девичьи шапочки

Наряду с повязками и платками, почти у всех народностей Поволжья бытовал девичий головной убор, носивший название «такъя», «тухья», «тохья», представлявший собой маленькую полусферическую шапочку из холста, сплошь покрытого украшениями из бисера или монет.

Удмуртки носили такой головной убор, по археологическим данным, с XII—XIII веков. Исследователи XVIII и XIX вв. П. С. Паллас, И. Г. Георги, Н. Г. Первухин, Г. Верещагин отмечали его широкое распространение среди удмуртов.

Но к XX в. В. Н. Белицер считает его почти исчезнувшим среди удмуртов⁶. Удмуртская такъя, как ее описала В. Н. Белицер, представляла собой круглую шапочку из холста, обшитую кумачом и зашитую сверху рядами серебряных монет. У бесермян такъя сохранялась в быту до 30-х годов XX в. В 1936 г. нам приходилось наблюдать ее бытование в быв. Глазовском уезде. Это была полусферическая холщовая шапочка, сплошь зашитая рядами разноцветного бисера, образующего сложные узоры. По нижнему краю шло несколько рядов серебряных мелких монет и их жестяных имитаций. На уши спускались треугольные наушники, застегивавшиеся под подбородком петлей и пуговицей. Вверху такъя имела коническое возвышение, оканчивающееся металлической шишечкой. Такая же такъя сфотографирована В. Н. Белицер у бесермян в 1947 г. в дер. Шамардан Юкаменского района.⁷ По форме, узорам и расцветке бисера такъя бесермян совпадает с чувашской тухьей группы анатри и анат енчи.

У чуваш все три основные группы — вирьялы, анат енчи и анатри— носили этот девичий головной убор с некоторыми различиями. У чуваш-вирьял в 1926—28 гг., во время наших этнографических исследований, «тохья» почти вышла из употребления. Прежде вирьялы носили тохью, представлявшую собой полусферическую шапочку из холста, плотно облегающую голову и прикрепленную под подбородком проходящими около ушей холщовыми ленточками. Холст всюду плотно зашит украшениями. В верхней части убора располагались несколько рядов серебряных монет или, на более бедных экземплярах, «нухраток»- монеток из жести. Ниже, за монетами, располагались ряды цветного бисера, по большей части голубого или зеленого, желтого и белого цвета Красный бисер употреблялся в очень ограниченном количестве, только для оттене ния рисунка Нижняя часть тохьи зашивалась рядами серебряных монет 10, 15 и 20-копеечного достоинства, причем более крупные монеты располагались по нижнему ряду. Холщовые наушники также сплошь покрывались монетами

У чуваш анат енчи тухья в 20-е годы еще бытовала. Летом 1927 г. в д. Ближние Сормы Шибылгинской волости Цивильского уезда нам довелось видеть свадьбу, где невеста и все ее подруги были в тухьях, сплошь зашитых серебряными рублевиками.

У чуваш существовало два типа тухьи: 1) почти целиком покрытая монетами или нухратками - жестяными имитациями монет - тухья не имела вверху шишечки. Этот убор был распространен у верховых чуваш, вирьял, и у анат енчи ; 2) тухья, зашитая бисером, лишь с несколькими рядами монет или нухраток, обычно имела вверху тоже обшитый бисером конус с металлической шишечкой. Эта тухья была распространена у анат енчи и анатри (см рис. 65) в самой Чувашской республике и среди саратовских чуваш. В 1957 г. в Шемуршинском районе тухья еще бытовала в качестве обрядового головного убора на осенних девичьих праздниках. Она была обшита бисером, с высокой конусообразной бисерной шишечкой наверху и смыкающимися под подбородком наушниками.

У саратовских чуваш, по описанию Т. М. Акимовой, бытовала тухья, обшитая бисером, с острой вершинкой и бисерными же наушниками, такие тухьи имелись в коллекциях Саратовского музея. Т. М. Акимова писала, что в старину у саратовских чуваш тухьи были сделаны не из холста, а из кожи и сплошь покрывались монетами⁸.

О происхождении этого девичьего убора у чуваш строили гипотезы многочисленные исследователи.

Н. И. Золотницкий в «Корневом чувашско-русском словаре» относительно названия «тухья» писал следующее: «Слово это арабское: такия — шапочка; по-татарски такия называется шапочка, вышитая серебром; тюркское такье значит шлем»⁹. Он связывал происхождение этого убора с военными шлемами мужчин.

Спиридон Михайлов, первый чувашский историк-этнограф, считал, что раньше тухьи у чуваш были сделаны из металла, как шлемы, и служили для боевого наряда; он писал, что весь «свадебный наряд у чувашских женщин более походит на воинственный костюм, в особенности так называемые сара, т. е. желтенки (непонятное слово.— Н. Г.), вроде длинного корсета»¹⁰. В. А. Сбоев также считал, что тухья — часть боевого шлема, перешедшая к женщинам¹¹. Но Риттих описывал как шлем головной убор женщин — хушпу¹².

В. Н. Белицер присоединяется к этим исследователям, связывая происхождение девичьей шапочки тухьи у народов Поволжья со шлемом воинов ¹³.

Несмотря на привлекательность этого предположения в силу большого внешнего сходства тухьи со шлемом, на наш взгляд, нет достаточных оснований на это утверждение, так как остаются невыясненными мотивы, вызвавшие переход мужского, военного головного убора к девушкам. Трудно думать о бессмысленном заимствовании из мужского убора в девичий, если к этому нет существенных оснований — соответствующих общественных отношений и выработанных ими воззрений, которые бы вызвали подобное заимствование. У нас нет никаких данных говорить о том, что здесь существовал такой переход, кроме внешнего сходства, ничего не объясняющего. Трудно предполагать бессмысленное заимствование в уборе, имеющем ритуальное значение, который должен выражать какую-то определенную мысль. Нам важнее проследить широту распространения самого девичьего убора и установить его наличие у различных народов. Кроме удмуртов, бесермян и чуваш подобная полусферическая девичья шапочка существовала с тем же названием у ряда тюркоязычных народов. Башкирские девушки носили полушаровидную холщовую шапочку, зашитую серебряными копейками с бахромой из нитей коралла по низу. На макушке шапочки была шишечка в виде столбика с двумя листовидными подвесками. Вокруг шишечки нашивали три ряда коралловых бус. Назывался этот убор «такыя»¹⁴.

У девушек казанских татар головного убора тахья нет. У татар встречается под названием «такыя» лишь мужской головной убор — полусферическая шапочка —«тубэтэй» — тюбетейка из парчи или гладкой материи, расшитой бисером и жемчугом¹⁵.

У туркмен Средней Азии мы имеем девичий головной убор, называемый «тахья». Это полусферическая шапочка из красного сукна, вышитая шерстью и зашитая металлическими бляшками. На макушке ее — металлическое полушарие с трубочкой. В коллекции ГМЭ в Ленинграде (№ 12-116) сказано при описании этого головного убора, что трубочка служит для втыкания пера, по большей части пера совы .

Шишечка с трубочкой для пера, сохранившаяся у туркмен, поясняет нам острый конус на чувашской и бесермянской тахье, который напоминает эту трубочку по форме и величине и, очевидно, тоже предназначался для пера.

Подобный девичий головной убор, в большинстве случаев с тем же названием «тахья», имеет почти повсеместное распространение у многих народностей, от туркмен Средней Азии, через казахские и башкирские степи, к народностям Поволжья, подобно тому, как мы видели распространение на этой же территории женской рубашки второго типа. Но полусферический девичий головной убор бытует не только среди тюркоязычных народов. Мы уже отметили существование его и у удмуртов. Носится «тахья» также девушками мари. В коллекциях по одежде мари, находящихся в Ленинграде, в ГМЭ, имеются два типа марийских девичьих шапочек «тахья»: 1) шапочка из холста, обшитая кумачом и украшенная монетами или нухратками. Сзади тахьи идут две цепочки из бисера. Наушников-завязок, скрепляющих тахью под подбородком, нет (колл. № 2852-1, деревня Юве, Ювенской волости Красноуфимского уезда Пермской губ.); 2) шапочка из холста, полусферической формы, сплошь зашитая бисером. Сверху прикреплено тоже зашитое бисером плотное острие с окончанием из оловянной шишечки. С боков идут сделанные треугольниками наушники из холста, зашитые бисером; они застегиваются под подбородком. Над лбом, в передней части тахьи, пришиты бисерные подвески с серебряными монетами (колл. № 2848-1). Оба типа тахьи у мари бытовали параллельно (Бирский уезд Уфимская губ.) и, видимо, являются поздним наслоением, так как встречаются лишь в районе, где мари соседят с башкирами.

У удмуртов и бесермян также имелись оба типа девичьей тахьи: с коническим возвышением на макушке и без возвышения.

У мордовских девушек, как мокши, так и эрзи, наиболее характерным головным убором, как уже отмечалось, считался венец, переходящий в повязку — платок. Но у мордвы-эрзи Теньгушевского района в 1934 году нами был сфотографирован в селе Шокше девичий головной убор, носящий название «сляпа», который может быть поставлен в связь с тахьей.

Девушки села Шокша бросили его носить в начале XX в. С. П. Толстов, который был у мордвы этого района и даже выделяет ее в особую группу «шокшинской» мордвы, приводил название этого девичьего головного убора — «перхтим»¹⁶. К 1934 г. оно уже было забыто, заменившись русским словом «сляпа» (шляпа) .

Убор этот представлял собой твердый остов полусферической формы, который покрывался цветами из серебряной бумаги, стеклянными бусами и пуговицами. По нижнему краю его нашиты пять рядов стеклянных бус. Наверху прикреплено несколько павлиньих перьев. В таком виде головной убор, разумеется, не относится к древним формам, так как фольга и пуговицы стали проникать в деревню лишь в XIX столетии. Но можно предположить что они пришли на смену более старых украшений шапочки из бисера или монет как и картон заменил собой другой материал Полусферическая форма этого головного убора связывает его с тахьей. К ней приближает и украшение стеклянными бусами пришедшее на смену бисеру Сходство с тахьей видно и в украшении верхушки пером, как на туркменских тахьях в коллекции ГМЭ. Остается неясным, носили ли раньше подобный головной убор девушки мордвы других групп, или он является характерным лишь для шокшинской мордвы, вообще отличающейся особенностями в одежде?

Некоторую связь с тахьей имеет, по-видимому, и головной убор невесты нижегородской мордвы-эрзи, который описан А. Гейкелем¹⁷. Это венец, оставляющий открытой макушку головы. Спереди над лбом и ушами он состоит из скрепленных между собой серебряных монет, образуя подобие шлема сзади по затылку до половины спины спускаются от него снизки раковин-ужовок и шерстяная бахрома.

Ниже ушей, спереди, прикреплены к венцу гусиные пушки, от которых опускаются на грудь полоски материи, покрытые расположенными в один продольный ряд серебряными монетами. Этот шлемообразный венец, в противоположность шапочке, оставляет открытой макушку головы. Его связь с шапочкой, пожалуй, чисто внешнего характера, он как бы служит переходным убором от девичьей шапочки (тухья, тахья) к уборам замужних женщин типа «хушпу», «кашпау».

Колпак

Третий тип девичьих головных уборов, бытовавший отдельными вкраплениями у различных народностей Поволжья, носил название «колпак» Этот головной убор бытовал прежде всего у девушек казанских татар и описан в литературе Н. И. Воробьевым: «Старинные колпаки, начавшие выходить из быта уже с 70-х гг. XIX столетия, делались преимущественно вязаными из тонких ниток, длиною около 60 см и шириною, достаточной для одевания на голову, причем край закладывается назад, по наружной поверхности, на 10—12 см. Прототипом подобных колпаков являются колпаки из белых чулочных ниток, длиною до метра, при той же ширине, что и описанные. Край этих колпаков связан рисунком, вроде рисунка на концах самодельных чулок, а второй конец заканчивается на конус, к которому прикрепляется кисть. Эти колпаки обычно складывались в несколько раз, вставляя одну часть в другую, подобно спортсменским шапочкам, так что получался колпак длиною около 30 см, нижняя часть которого состоит из нескольких слоев, а самая верхняя, сходящаяся на конус, из одного слоя. В таком виде колпаки сшивались, иногда украшались в лобной части бахромой или позументами и носились в старину (в прошлом столетии) деревенскими девушками, как мусульманскими, так и кряшенскими, на всей территории поселений татар»¹⁸,— писал Н. И. Воробьев.

В новом издании книги о материальной культуре казанских татар Н. И. Воробьев более подробно описывает разные типы колпаков и их изменения в зависимости от социальной среды: городские колпаки резко отличались от деревенских, делались из бархата, богато украшались золотой канителью и вышивкой. Давая описание, Н. И. Воробьев не упоминает, носились эти колпаки девушками или замужними женщинами, а между тем это имеет существеннейшее значение, так как девичий и женский головные уборы всегда резко различаются. Судя по приведенным фотографиям и по описанию девичьих деревенских колпаков в первом издании книги, это был девичий головной убор, какой наблюдается и у чуваш. Но если это так, то вряд ли убедительно высказанное Н. И. Воробьевым предположение, что колпак пришел на смену высокому и твердому головному убору, о котором упоминают старые авторы и который исчез к началу XIX в. Тот убор носился замужними женщинами, судя по тому, что И. И. Лепехин и И. Г. Георги сравнивают его с головным убором чуваш хушпу. С нашей точки зрения, не убедительно предположение, что убор замужней женщины перешел в девичий, так как они очень долго рассматриваются как необходимое отличие в костюме женщины и девушки, и у всех народов Поволжья мы очень четко видим эту разницу в головных уборах. «Колпак» как девичий головной убор встречается и у других народностей и не является «совершенно своеобразным», как считает проф. Н. И. Воробьев¹⁹.

У чуваш Б. Адлер описывал употребление подобного головного убора у девушек в качестве свадебного²⁰. В Буинском уезде в 1927 г. нам приходилось слышать рассказы, что в старину девушки низовых чуваш-анатри носили в качестве свадебных уборов белые вязаные колпаки, но они уже вывелись из употребления.

В 1957 г. оказалось, что «калпаки» до последнего времени бытовали в Шемуршинском районе ЧАССР. Нам удалось сфотографировать и описать бытующие в этом районе обрядовые девичьи головные уборы, калпаки. До самых последних лет они употреблялись на осенних девичьих праздниках, носивших название «улах сари». За последние годы празднование этого праздника, не имевшего точной даты в обрядовом календаре, приноравливалось к ноябрьским дням. Праздник длился два вечера. Девушки деревни делились на две группы и устраивали складчину. В первый вечер одна группа девушек являлась хозяйками, а другая собиралась у них в гостях. Хозяйки ставили угощение, сажали гостей за стол, а сами стоя угощали их и пели им песни. Одеты все были в обрядовые головные уборы: хозяйки в тухьях, а гостьи поверх тухьи надевали калпаки. Не у всех они имелись, и так как праздник справлялся в разных деревнях не в один и тот же день, часто за калпаками отправлялись в чужую деревню, но обязательно доставали калпак.

Нам показывали следующие калпаки: 1) в деревне Новая Шемурша калпак представлял собой мешок из розового ситца 1 м 14 см длины, 24 см ширины. Он оканчивался конусом, на котором были прикреплены пять кисточек из желтой, зеленой и красной шерсти; с несколькими бусинками у основания кисточек. Этот матерчатый мешок надевался на картонный остов 15 см вышины. Поверх картона мешок был обшит шелковыми лентами, полосами позумента и вышивкой, несколько напоминая головной убор «златной» у мордвы-мокши²¹.

2) В селе Трех-Изб-Шемурша нам показывали девичий калпак, который употреблялся на девичьем празднике еще в 1956 г. Он, как и в Новой Шемурше, был сделан из ситца, имел наверху три шерстяные кисточки и был прикреплен к картонному остову, покрытому лентами, позументом и вышивкой.

Калпаки на девичьем празднике носили девушки-гостьи. На второй вечер группы менялись ролями и соответственно менялись головными уборами. Кроме южных районов ЧАССР, где чуваши близко соприкасаются с татарами, ношение чувашскими девушками калпаков нигде не отмечено.

Удмуртские девушки также носили колпаки. И. Н. Смирнов описывал, что в Слободском и Глазовском уездах девушки носили белые вязаные колпаки с кисточкой на конце²².

Аналогию этому головному убору можно найти и в эстонских девичьих вязаных колпаках, но упоминания о них в литературе настолько беглы и случайны, что трудно говорить о их происхождении и определить районы их бытования.

Все три типа вышеописанных девичьих головных уборов одевались девушкой на волосы без стремления спрятать и укрыть их: девичьи косы всегда остаются снаружи, располагаются по спине, часто украшаются накосниками в виде лент или бисерных кистей. Всюду девушка гордится своими волосами и не прячет их, как замужняя женщина; этот общий признак противополагает девичьи головные уборы уборам замужних женщин.

¹ Д. К. Зеленин. Женские головные уборы восточных (русских) славян. «Slavia», 1926, №№ 2 и 3, стр. 555

² Н. И. Лебедева. Народный быт в верховьях Десны и в верховьях Оки, стр. 79.

³ A. Heikel. Trachten und Muster der Mordvinen, t. XVIII, 1, 3; t. XXIV, 4

⁴ В. H. Белицер. Народная одежда удмуртов, стр. 58-59.

⁵ Н. И. Воробьев, А.Н.Львова, Н. Р Романов. А.Р.Симонова. Чуваши, стр. 305-307

⁶ В. Н. Белицер. Народная одежда удмуртов, стр. 56-58.

⁷ В. Н. Белицер. Народная одежда удмуртов, стр. 103.

⁸ Т. М. Акимова. Женские головные уборы саратовских чуваш. «Труды Нижне-Волжского краевого музея», вып. I. Саратов, 1929 (Отд. оттиск), стр. 3

⁹ Н. И. Золотницкий. Корневой чувашско-русский словарь, сравненный с языками и наречиями разных народов тюркского финского и других племен. Казань, 1875, стр. 238.

¹⁰ С. М Михайлов. Краткое этнографическое описание чуваш. «Казанские губернские в домости», 1853, № 20

¹¹ В.А. Сбоев. Чуваши в бытовом, историческом и религиозном отношениях. М., 1865.

¹² А Ф. Риттах. Материалы для этнографии России. XIV. Казанская губерния. Казань, ч. II, стр. 59.

¹³ В. Н. Белицер. Народная одежда удмуртов, стр. 56-57.

¹⁴ С. И. Руденко. Башкиры, стр. 193.

¹⁵ Н. И. Воробьев. Казанские татары, стр. 263-265.

¹⁶ С. П. Толстов. Нацмены ЦПО. стр. 14.

¹⁷ A. Heikel. Trachten und Muster der Mordvinen, табл. I, II.

¹⁸ Н. И. Воробьев. Материальная культура казанских татар. Казань. 1930, стр. 359-361.

¹⁹ Н. И. Воробьев. Материальная культура казанских татар, стр. 359-361.

²⁰ Б. Адлер. Коллекция Сиклера. «Казанский музейный вестник», 1922, № 2, стр. 41.

²¹ Н. И. Спрыгина. Одежда мордвы-мокши, стр. 34.

²² И. Н. Смирнов. Вотяки. Историко-этнографический очерк. Казань, 1890, ИОАИЭ, т. VIII, стр. 95.

Женская одежда народов Поволжья. Н.И. Гаген-Торн, Чувашское государственное издательство, Чебоксары, 1960